Петр I, безусловно, выполнял для Российской империи роль культурного героя, так как с ним, с его образом связывалась трансляция базовых для имперского периода ценностей и смыслов. Резкое неприятие фигуры императора в определенных кругах русского общества (старообрядцы, славянофилы) не отменяет этого положения. Антигерой является оборотной стороной образа культурного героя. Привнесение новых ценностей и смыслов объективно вызывает общественное размежевание. Та часть общества, ценности которой приняты в новой модели, как правило принимает культурного героя, другая – отвергает [5].

Культурными героями помимо Петра I для разных периодов российской истории выступали Владимир Креститель, Александр Невский, Иван Грозный, Ленин, Сталин и Путин. Раскрытие их образов составляет ось российского исторического нарратива. В концепции русской исторической колеи все эти персоналии несли одну и туже воспроизводимую семантику. Действительно, нечто воспроизводимое в истории российской государственности, как проявления единой цивилизационной парадигмы, безусловно, можно обнаружить. Можно найти общие черты, что и находится при соответствующих историософских обобщениях, у Петра I, к примеру, с Лениным или со Сталиным. Предтечей Ленина, «первым большевиком на троне», называл его, в частности, Н.А. Бердяев [4. С. 17-18]. В плане решения внешнеполитических задач могут быть проведены и проводились параллели между Петром I, с одной стороны, и Александром Невским, и Иваном Грозным, с другой. Сам император способствовал распространению культа Александра Невского как победителя шведов, что должно было вызвать ассоциации с победами в Северной войне [24].

Но ни одна из перечисленных фигур ни по политическому стилю, ни по сопряженному с ней идеологическому месседжу не являлась дубляжом другой. Уникальной фигурой не только по личным качествам (импульсивный реформатор, «мастеровой» на престоле), но и репрезентуемой семантике правления являлся и Петр I. В случае с ним эта семантика задавала идеологическую модель новой имперской государственности. Она, безусловно, не оставалась неизменной при последующих правлениях, подвергалась корректировке. Но в любом случае генезис системы закладывает программу ее функционирования, а соответственно, без преобразований Петра I адекватно осмыслить феномен Российской империи в ее двухсотлетнем существовании вряд ли возможно [37].

Образ Петра Великого небезосновательно связывается с западнической парадигмой развития. Крылатая пушкинская фраза о «прорубленном окне в Европу» (не открытом, а именно прорубленном) отражала определенно европейский вектор петровской политики [21]. Но будучи идейным западником, Петр I боролся со странами Европы — непосредственно — с Швецией, опосредованно — с Англией, являвшиеся объектами его почитаний. Применительно к сегодняшнему дню петровский опыт состоит в постановке вопроса о возможности успешного противоборства с врагом при опоре на ценности и идентичные модели врага. Конкретизация этого вопроса означает решение проблемы потенциальной возможности борьбы с Западом на основе западнической ценностной парадигмы. Ответов на него в преломлении к петровскому времени может быть три: 1. Петр I, заимствовав передовой западный опыт, смог за счет него провести модернизацию и взять верх над учителями; 2. Успехи Петра I были относительными, сопровождались кризисными явлениями и катастрофами, а в долгосрочной перспективе имели гибельные для Российской империи последствия; 3. Западные заимствования имели формальный и технический характер, не затронув цивилизационные константы России, а соответственно, развитие при Петре I шло лишь под западными вывесками, а петровская империя была в сути своей новой модификацией российского государства-цивилизации.

Для осмысления опыта петровских преобразований с позиций соотнесения в ней западных и цивилизационных российских компонент следует на первом этапе определить ценности и воззрения самого Петра I, выражаемый им самим, как главным субъектом реформ, ценностно-смысловой повестки. Необходимо дать ответ на вопрос: кто был в действительности в идейном отношении Петр Великий? Ключевой методикой в продвижении к решению поставленных проблем может стать выделение на основание историографического и общественного дискурсов моделей позиционирования Петра I. Восприятие фигуры императора на уровне исторического сознания российского общества предполагает обращение к учебной литературе и материалам социологических опросов.

Предлагаемая постановка исследовательской задачи является новой для историографии истории петровской эпохи. Конечно, попытки раскрытия воззрений Петра I предпринимались многократно. Однако они ограничивались представлением одной модели идейного позиционирования императора, взятую в качестве базовой, при игнорировании оппонирующих моделей. В этом отношении большие когнитивные потенциалы обнаруживает подход, предложенный видным специалистом по петровскому времени Е.В. Анисимовым в монографии «Петр Первый: благо или зло для России», представленной в виде диалога о Петре I. Один подход излагался с позиции обоснования прогрессивности петровской модернизации, другой — обвинения в авторитарности, усилении крепостного гнета, фактически в следовании пути не сближающим с Европой, а усугубляющим размежевание с ней. Однако предложенная историком полемика ограничивалась фактически матрицей модернизационной теории с двумя возможными выводами о Петре I как модернисте и антимодернисте [3].

Между тем, пространство выбора моделей идейной идентификации императора может быть гораздо шире. Да и сама матрица теории модернизации представляет собой перенос современного дискурса модифицированного либерального подхода на эпоху, для которой она была бы совершенно мировоззренчески не контекстна. Период конца XVII — начала XVIII столетия являлся временем сохранявшейся доминации религиозного сознания в народе при тенденциях отхода от традиционных религий в сторону оккультизма и секуляризма в элите. И Петр I, как человек своего времени, не мог не воспринимать тем или иным образом соответствующие течения мысли и столкновения между ними. Очевидно, что, не будучи сфокусирована на религиозных воззрениях теория модернизации не вполне годится для реконструкции представлений человека петровской эпохи. Все это побуждает обратиться к фигуре Петра I, соединив современный историографический дискурс с мировоззренческим контекстом соответствующего исторического времени.

Петр I — «одинокий герой»

Дискуссии о роли «героя» и «масс» в историческом процессе достаточно широко представлены в истории исторической науке. К череде великих героев истории (исторических гениев) принято относить и Петра I. Согласно героической версии, он как личность вступил в противоборство с целой системой и победил. Петровский гений изменил вектор развития страны, вытянул из «болота средневековой отсталости». Пушкинская метафора об «узде железной» прочно укоренилась в репрезентации образа Петра. Оппоненты героической версии приводят аргументы, дезавуирующие фигуру царя, принижая как его личные таланты, так и достигнутые политические ритуалы [23]. Существуют и усиливавшиеся попытки представления Петра I в качестве злодея, патологической персоналии с садистскими наклонностями [6]. Подспорьем распространения такого рода интерпретаций выступают многочисленные исторические анекдоты, используемые в антипетровской памфлетике XVIII и XIX веков в фокусе внешней и внутренней критики пороков русского самодержавия [27].

Петр I – выразитель классовых интересов

Не вытеснена полностью из научного и общественного дискурса и марксистская модель интерпретации политики Петра I, оказывающая существенное категориальное и методологическое влияние на другие модели. Дискуссия о том, подтолкнули или затормозили петровские реформы развитие капитализма в России, ведется фактически в рамках формационной версии истории, концепта перехода от феодальной к капиталистической системе [8].

Через призму влияния марксистской методологии проводится также рассмотрение вопроса об аккумуляции в петровских реформах классовых интересов. Признается, что политика Петра I наносила удар по позициям родовой боярской аристократии. Ухудшилось в результате реформ и положение широких народных масс, что нашло, в частности, выражение в переходе к подушному налогообложению и установлению системы рекрутчины. К наиболее ярким проявлениям классовой борьбы петровского правления принято относить восстание Кондратия Булавина, переосмысливаемое вместо прежней трактовки в качестве крестьянской войны, как преимущественно казацкое выступление [33]. В отношении же того, чьи классовые позиции выражал Петр обнаруживаются разночтения в трактовках о реализации им интересов дворянства, зарождающейся буржуазии или альянса обоих групп. Существует, впрочем, и точка зрения о том, что петровская политика выражала интересы самого государственного режима, превратившегося в особую социальную силу с собственными классовыми интересами чиновничества [2; 40].

Петр I – «секулярист»

Существуют две датировки начала эпохи Просвещения – одна определяет ее наступления серединой XVIII, вторая – концом XVII века. Вероятно, было бы уместно говорить о двух этапах в развитии просветительской идеологии. На первом этапе, начавшемся еще в XVII веке, утверждаются представления о формировании государства и общественных институций снизу вверх с опорой на общество. Такой взгляд заменил прежние воззрения, что власть дается от Бога. Осуществляется секулярный переход в развитии европейской общественно-политической мысли [14]. На втором этапе, который может быть датирован серединой XVIII века уже на секулярной платформе выдвигаются идеи, соотносимые с последующей триадой Великой Французской революции – «свобода, равенство, братство» [25].

Петр I, как и российская политическая элита в целом, не мог не испытывать влияния распространявшейся в Европе просветительской идеологии. Речь должна при этом идти именно о первом этапе в истории Просвещения – переходе к секулярной системе воззрений на государство. Теория «общего блага», к которой обращался Петр Великий, восходила напрямую к просветительским идейным источникам [7]. При этом о восприятии им идей свободы и равенства, характерных для второго этапа Просвещения, говорить еще невозможно. Из представлений об «общем благе» вытекала задача создания «регулярного государства», что обеспечивалось принятием «правильных» законов и установлений [1].

Деятельность Петра I определялась контекстом исторического транзита от религиозного к секулярному типу государства и общества [12]. Власть в результате петровских преобразований десакрализуется по лекалам европейского абсолютизма, утрачивая (хотя и не в полной мере) прежние акценты теократической государственности [26]. Принятие титула «император», оттеснявшего на второй план титул «царь», отражало ту же секулярную тенденцию. «Царство» не было ниже «империи», но выражало сакрально-религиозные, а не военно-иерархические аспекты государственности. Петровская секуляризация оказалась частичной, охватив привилегированную часть общества, в то время как народ оставался вплоть до революции в системе бытия общества религиозного типа [13].

Петр I – «империалист»

К. Марксом в «Разоблачении дипломатической истории XVIII века», работы, подготовленной в контексте только завершившейся Крымской войны, выдвигалось утверждение о доминанте в петровской политике империалистических установок, стремления к мировому господству. Выход к морю нужен был Петру, согласно взглядам автора, не для торговли, а мировой военной экспансии [17]. Оценки К. Маркса в работе по российской истории выносились в противоречии с собственно марксистской методологией анализа исторического процесса. Использование образа Петра как русского империалиста устойчиво использовались и продолжают использоваться в антироссийской исторической пропаганде. Разоблачение факта фальсификации в происхождении текста так называемого «Завещания Петра I» показывает связь соответствующего концепта с актуальной политикой [11. С. 77-89].

Сторонники модели петровского империализма, как ключевой характеристики правления Петра I, занимают определенные позиции и в российской историографии. Особо индикативным в качестве проявления империалистических амбиций царя оцениваются персидские походы и планы колонизации Мадагаскара. Эти проекты последних лет царствования Петра оцениваются как «безумные». Характерно, что при этом английская политика колонизации Индии безумной не считается и связывается с британскими геополитическими и геоэкономическими интересами.[1] Концепт империалистичности политики Петра зачастую базируется на фобиях в отношении России и русского народа, представлениях о врожденном российском империализме [38].

С позиции классической геополитики Петр I четко действовал сообразно с парадигмой Хартленд. Культурно принимая Запад, он в геополитическом отношении вступил в борьбу с ним, сокрушив Швецию и бросив вызов Англии. Петровские устремления выхода к морям с точки зрения геополитики означало курс на обеспечение неуязвимости России — Хартленд.[2]

Петр I – «русофоб на престоле»

Семантически противоположным выше рассматриваемому концепту является взгляд на Петра I как русофоба на российском престоле. Согласно ему, воспитанный в Немецкой слободе, император ненавидел и презирал все русское. Под стать царю было его окружение — сторонники радикальной европеизации, связывающие русскость с отсталостью. Петру приписывают слова сожаления о том, что ему досталась в управление Россия, а не какое-либо из европейских государств. С ближайшим сподвижником царя А.Д. Меншиковым связывался исторический анекдот о просьбе к государю именоваться немцем. Русофобия оказывалась в данном случае идеологическим инструментом реформирования, предполагавшего радикальный разрыв с удерживающей связь с прошлым национальной традицией. Результатом реформ стало фактический распад российского социума на два народа, отличавшегося и по культуре, и по языку, и по системе ценностей [18; 19].[3]

Петр I – «протестант»

Европейские заимствования Петра Великого носили выборочный характер. В основном они относились к странам протестантского культурного образца. Существует в этом смысле представление о латентных симпатиях Петра I если не к протестантизму, то протестантской модели жизнеустройства. Он симпатизировал «дешевой церкви» и совершил определенные шаги в этом направлении. Папская церковная система напрямую высмеивалась им в постановках «Всешутейшего собора», во главе которого стоял избранный шутовской князь-папа. Широкое распространение имеет точка зрения о том, что синодальная реформа Петра I была осуществлена в соответствии с моделью протестантского установления [29; 30].

Западничество Петра I не являлось инвариантом западнического подхода. В идейном плане на уровне российских элит вели борьбу между собой не западники со старомосковской консервативной партией, а две западнические группировки. Одна, с которой связывалось направление царевны Софьи и ее фаворита Василия Голицына придерживалась шляхетско-католических позиций, вторая – Петра I и его главного идеолога Феофана Прокоповича – латентно протестантских. Победа петровского направления означала принятие практической стороны европеизации. Победа же линии царевны Софьи означало более серьезную для православной идентичности России угрозы – принятие европеизации по католическому образцу с уклоном в аристократическую роскошь и, возможно, в униатство [15; 32].

Петр I – «ставленник тайных сил»»

Общественный дискурс вокруг фигуры Петра I не будет реконструирован в полной мере при исключении из него направления конспирологии. «Теорию заговора» нельзя признать научным анализом, но в качестве феномена исторического сознания она, безусловно, занимает значимые позиции. Историческая конспирология построена на представлении о существовании некого заговора тайных сил с целью построения антисистемы. Отправной точкой конспирологических сюжетных линий по отношению к Петру являются его зарубежные путешествия 1697-1698 гг. и 1716-1717 гг. Применительно к первому путешествию выдвигается версия о том, что царь был в Европе действительно подменен, как сообщала о том народная молва. Приводятся соответствующие аргументы, связанные с изменением внешности государя, его воззрений и главное — отступлением от православия [39].

С путешествием 1716-1717 годов связывается мифологема о масонском посвящении Петра I [9. С. 29].[4] Первая масонская ложа-матерь была учреждена в 1714 году, и вступить в братство он теоретически мог только во время второго посольства. Масонские символы обнаруживаются в семантике петербургской архитектуры [16].[5]

Конспирологические оккультные ритуалы усматриваются в рамках теории заговора в функционировании Всешутешего всепьянейшего собора и петровских ассамблей. Усиливает позицию конспирологов отсутствие рациональных оснований в объяснении ритуализации кощунственных по традиционным представлениям православной Руси деяний Всешутейшего собора[6]. Ключевой фигурой в версии существования вокруг Петра некой оккультной организации отводится Якову Брюсу. Распространена, в частности, легенда о существовании под председательством Брюса «общества Сухаревой башни» [10; 35].

Петр I – «антихрист»

Ни один исторический персоналий не имел в русской эсхатологической мысли столь же широкой рефлексии как персонификации антихриста подобно Петру I [22]. Определение царя антихристом имело столь угрожающий размах в народе и, прежде всего, в старообрядческой среде, что местоблюститель патриаршего престола Стефан Яворский был вынужден выступить с опровержением выдвигаемых тезисов [41]. Но и по прошествии времени идентификация Петра как антихриста сохраняла популярность, что нашло, в частности, отражение в третьей части знаменитой трилогии Д.С. Мережковского. Антихристу-Петру писатель противопоставлял вопреки исторической достоверности в качестве носителя христианской веры царевича Алексея [20]. Развивалась идея о череде исторических антихристов, являющихся предтечами антихриста последних дней.

Петр I – «православный государь»

Включенность Петра I в череду героев российской истории вызывает стремление изменить западную семантику его восприятия. Такая установка выражается патриотической формулой – «не отдать Петра Великого Западу». Серьезные затруднения такое истолкование вызывает в отношении петровской религиозной политики, в которой он, как принято считать, шел фактически на разрыв с традициями православия. Однако высказываются мнения и в защиту православной идентичности Петра. В отличие от своих старших братьев и сестер он не обучался последователя Симеона Полоцкого, являвшегося одним из лидеров «латинской партии». Мать Петра Наталья Кирилловна Нарышкина, имевшая значимое влияние на сына, стояла на ортодоксальных позициях Русской Церкви. Именно Петра поддержал в борьбе с Софьей патриарх Иоаким, связывая с ним отпор латинской группировке в элите [34; 42].

Синодальная реформа Петра I рассматривается сторонниками позиции сохраняемой приверженности царя православию как каноническая. Во главе Церкви, считают приверженцы этой версии, стоял не Синод, а непосредственно император, что соотносится с византийским церковным правом [36].

Петр I поддерживал и распространял культ православного святого князя Александра Невского. Его самого сравнивали с Константином Великим, имея ввиду связываемую с его правлением миссию христианского имперостроительства [31]. И даже разрыв с идеологией Третьего Рима переосмысливается через замысел создания Петербурга в качестве «четвертого Рима».

Учебная версия: Историко-культурный стандарт

Какая из перечисленных моделей была взята за основу учебной версии освещения правления Петра I в современной России? Обращение к историко-культурному стандарту позволяет утверждать, что в качестве такой основы используется теория модернизации.[7]

Понятие модернизация непосредственно используется в отношение к петровскому времени в пояснительной преамбуле к разделу. Утверждается при этом, что модернизация затронула все слои, тогда как доминирующей в историографии является позиция о сословной ограниченности петровских трансформаций. Стандарт исходно дает высокую оценку результатов преобразований Петра I, и только уже после ее вынесения сообщает о существовании разных мнений в отношении личности и политики императора. По мнению разработчиков Стандарта, петровские преобразования «позволили в кратчайший срок ликвидировать отставание России от европейских стран (в промышленном и военном отношении), поставив в один ряд с великими мировыми державами того времени». К результатам политики Петра I следует в создаваемых на основе Стандарта школьных учебниках относить: создание сильной армии и флота, начало формирования национальной промышленности, закладывания основ для институционализации регулярного государства, занятие дворянством господствующего положения в государстве, заимствование частью общества европейских культурных образцов, развитие наук, просвещения и светского искусства, достижение России статуса империи.

Властную систему петровского времени предлагается трактовать как абсолютизм, что, как известно по развернувшейся еще в советское время дискуссии было поддержано далеко не всеми историками. Характеристика государства Петра I как системы абсолютизма указывало в представляемой версии исторического процесса на единство российского и европейского исторических процессов. Указывалось также на отступление преемников императора от принципов петровской политики, состоящих в требование общего служения всех сословий. Последующие правители России приняли установку послаблений в отношении дворянской службы, а затем и предоставления дворянам возможности не служить. Необходимо при этом заметить, что выдвигаемый разработчиками Стандарта концепт всеобщности государственной службы при Петре I нивелировал акцентированное прежде положение о классовом неравенстве в российском феодально-крепостническом обществе.[8]

Властный дискурс

Важно зафиксировать апелляция к Петру I в качестве одного из ключевых образов российской истории с позитивной коннотацией на уровне властного дискурса. В том, что именно Петр I из всех политических деятелей заслуживает наибольшего восхищения заявил Президент Российской Федерации в 2019 году в интервью «Financial Times». Поясняя свою позицию В.В. Путин указал, что, по его мнению, петровское дело продолжает жить и в настоящее время. [9]

Петр I дважды был включен В.В. Путин в тройку самых выдающихся фигур российского прошлого. Во время встречи с политологами в 2012 году перед президентскими выборами он наряду с Петром I в перечень наиболее близких ему правителей в истории России включил также Александра Невского и Екатерину II.[10] В 2019 году, отвечая на вопрос о национальных героях России, Президент назвал Пушкина, Петра I и добавил Чайковского. Главными заслугами императора им назывались проведенные преобразования и основания Санкт-Петербурга.[11]

Высокую оценку давал деятельности Петра I премьер-министр России Д.А. Медведев, провозглашая в 2019 году подготовку к празднованию 350-летия императора. По словам премьера: «За время своего правления Петр I превратил патриархальную Русь в огромную и мощную Российскую империю — сильную и в то же время просвещенную европейскую державу, с которой стал считаться весь мир».[12] Как и Президент, Д.А. Медведев связывал в своих оценках деятельность императора с современной российской государственностью. Раскрывая это положение, в заслугу Петру он ставил закладку оснований военного и инженерного дела, административной и правовой системы, национальной культуры. Премьером в своем выступлении проводилась историческая параллель между петровской эпохой и современностью в плане запроса на энергичных и целеустремленных личностей, готовых брать на себя ответственность за необходимые стране преобразования.[13]

Таким образом, можно говорить, что и на уровне высших фигурантов российской власти существует представление о Петре I как царе-преобразователе, соотносимое в основных чертах с теорией модернизации. При этом в качестве следствий петровских реформ акцентировалось внимание на укрепление российского государства через страны на рельсы современного развития.

Общественное мнение: образ Петра I в историческом сознании российского социума

Сходная в целом позиция в восприятии фигуры Петра I доминирует и в массовом общественном сознании. При том, что историческое сознание российского социума характеризуется состоянием расколотости, проявляемой в отношениях многих персоналий и событий прошлого, в восприятии Петра сложился сравнительно устойчивый консенсус (если иметь ввиду взгляды большинства населения). О степени популярности Петра I можно получить представление по материалам регулярно проводимых Левада-Центром опросов по выявлению наиболее выдающихся деятелей в истории в восприятии российского социума. По всем проводимым социологическим замерам Петр I оказывался в группе наиболее популярных исторических деятелей. В 1989 году он с 38 % голосов занял вторую позицию. Выше с 72 % был только В.И. Ленин, место которого определялось контекстом еще существовавшего на время опроса СССР. Третьим с заметным отставанием от Петра в 13 % оказался А.С. Пушкин. И.В. Сталин в 1989 году получал только 12 % голосов поддержки и рост его популярности произойдет позже.[14]

Опрос 1994 года отражал уже реалии исторического сознания российского общества постсоветского времени. Петр I с показателем в 41 % занял тогда первое место. Ленин оказался оттеснен на вторую позицию – 34 %.

Максимум популярности фигура Петра I – 45 % достигла по результатам опроса 1999 года. Он сохранял первую позицию, однако отставание идущих вслед за ним и делящих 2-3 места Ленина и Пушкина сократилось до 3 %.

По результатам опроса 2003 года Петр I и Ленин с показателем в 43 % поделили первое место. Следующую ступеньку занял существенно поднявшийся в рейтинге Сталин – 40 %.

2008 год ознаменовался успехом в опросе Левада-центра А.С. Пушкина. Петр I оказался на втором месте – 37 %, Сталин — на третьем – 36 %. В 2012 году Петр I, набрав те же 37 % голосов, делил 2-3 места с Лениным. Сталин вышел впервые в лидеры условной гонки, сохраняя лидерскую позицию и в дальнейшем.

Последующие опросы 2017 и 2021 годов обозначили тенденцию снижения рейтинга популярности Петра I – соответственно 29 % и 19 %. В обоих случаях это соответствовало четвертому месту.

Определенное снижение рейтинговых позиций Петра I может быть объяснимо разочарованием в отношении западного вектора российской политики, исторически ассоциированной с петровским политическим курсом. Сказывалась, вероятно, и условная конкуренция с историческими деятелями советской эпохи. Тем не менее, сама по себе четвертая позиция Петра I является указанием на сохраняемое восприятие его в качестве одной из ключевых фигур российского исторического нарратива. [15]

Заключение

Проведенное рассмотрение позволяет утверждать наличие семантически различных дискурсивных моделей осмысления фигуры Петра I. Консенсуса по вопросу, связываемого с ним идеологического месседжа, не существуют. В интерпретации петровских воззрений сталкиваются взаимоисключающие позиции. Вероятно, по широте спектра оценок идеологии Петра I он не имеет аналогов среди высших государственных деятелей в истории России. Можно прогнозировать наступление нового историографического этапа в осмысление фигуры Петра I, определяемого запросом на диалог с позиций разных идейных платформ, имея в виду в том числе и задачи патриотического представления петровского периода в преподавании истории в школе.

На уровне общественного сознания доминирует восприятие Петра I в рамках парадигмы великодержавия. В значительной мере оно определяется сформировавшейся еще в советское время матрицей восприятия его образа, как царя-реформатора, деятельность которого была подчинена решению стратегической задачи выхода России к Балтийскому морю. Вместе с тем, целевой ориентир создания Великой державы должен получить ценностно-смысловое обоснование. В реализации каких высших ценностей и идей осуществлялось петровское державостроительство? Ответы на этот вопрос могут быть различными. Следует признать, в частности, недостаточность, марксистского подхода о выражении Петром I запросов зарождающейся русской буржуазии. Очевидно, что включение петровских деяний в патриотический нарратив с позиций классового анализа представляется затруднительным. Либеральный подход, получившей доминацию в постсоветской историографии, в целом противоречит концепту великодержавия, трактуемого в качестве проявления петровской тоталитарности. Следует предположить, что в перспективе, учитывая имеющий место политический контекст, будет востребовано рассмотрение Петра I через призму цивилизационного анализа и патриотической нарративности. Это потребует определенной корректировки взгляда на петровское западничество.

Литература

1.Акишин М.О. «Общее благо» и государев указ в эпоху Петра Великого // Ленинградский юридический журнал. 2010.  №3. С. 95–117.

2.Анисимов Е.В. Государственные преобразования и самодержавие Петра Великого в I четверти XVIII в. СПб.: Дмитрий Буланин, 1997. 331 с.

3.Анисимов Е.В. Петр Первый: благо или зло для России. М.: Новое литературное обозрение, 2019. 272 с.

4.Бердяев Н. А. Русская идея: Основные проблемы русской мысли XIX века и начала XX века. Париж: YMCA-Press, 1946. 258 с.

5.Бондаренко С. Б. Философия в поисках культурных героев. Курск: КГУ, 2018. 170 с.

6. Емельянова Т.П. Трактовки личности Петра Первого в современной науке и коллективной памяти россиян // Горизонты гуманитарного знания. 2020. № 3. С. 59-70.

7. Живов В.М. Государственный миф в эпоху Просвещения и его разрушение в России конца XVIII века // Век Просвещения. Россия и Франция. Материалы научной конференции «Випперовские чтения — 1987». М., 1989. Вып. 20. С. 141—165.

8. История России в современной зарубежной науке / ред. В. М. Шевырин. М.: ИНИОН, 2010. Часть 1. 248 с.

9. Карпачев С.П. Тайны масонских орденов. М.: «Яуза-Пресс», 2007. 384 с.

10. Кирюхин А. В. Тот самый кудесник Брюс М.: Аграф, 2003. 398 с.

11. Козлов В. И. Тайны фальсификации. Анализ подделок исторических источников XVIII—XIX веков. М.: Аспект Пресс, 1996. 271 с.

12. Королев С.А. Секуляризация и десекуляризация в контексте концепции псевдоморфного развития России // Философская мысль. 2015. № 4. С. 1 — 54.

13. Крылов А. О. Церковная реформа Петра I и теория секуляризации: от публицистики к историографии // Вестник Московского университета. Серия 8: История. 2020. № 3. С. 22-46.

14. Лабутина Т.Л. У истоков современной демократии. Политическая мысль английского Просвещения (1689-1714 гг.). М.: РАН, Институт всеобщ. истории, 1994. 303 с.

15.Лавров А. С. Василий Васильевич Голицын // Вопросы истории. 1998. № 5. С. 61-72.

16.Мазаев Г.В. Санкт-Петербург как город-символ // Градостроительство. 2020. № 4. С. 31-39

17.Маркс К. Разоблачения дипломатической истории XVIII века // Вопросы истории, 1989. № 1. С. 3–22; № 2. С. 3–23; № 3. С. 3–17; № 4. С. 3–19

18.Мартыненко А.А. Зверь на престоле, или Правда о Царстве Петра Великого. М.: Профессионал, 2010. 432 с.

19.Мельников Э.А. Россия между Христом и сатаной. Книга III. Дорога в пропасть. Курск: Издательство Курск, 2004. 523 с.

20.Мережковский Д.С. Петр и Алексей. М.: Вече, 2012. 544 с.

21.Неклюдова М.С., Осповат А.Л. «Окно в Европу»: Источниковедческий этюд о «Медном Всаднике» // Лотмановский сборник II. М.: ОГИ, 1997. С. 255-272.

22.Перри М. Русская народная эсхатология и легенда о Петре I — Антихристе // Вестник Санкт-Петербургского университета. Сер. 2. История. 2016. С. 77-85.

23.Петр Великий: pro et contra: Личность и деяния Петра I в оценке русских мыслителей и исследователей: Антология. СПб.: Изд-во Рус. Христ. гуманит. ин-та, 2001. 758 с

24.Прокопович Ф. Слово в день святого благоверного князя Александра Невского, проведанное Феофаном, епископом Псковским, в монастыре Александро-Невском при Санкт-Петербурге 1718 году// Святой Александр Невский. 800 лет. Сборник. М.: Абрис, 2018. 256 с. С. 39-52.

25.Пустарнаков В.Ф. Философия Просвещения в России и во Франции: опыт сравнительного анализа. М., 2002. 341 с.

26.Радугин А.А., Радугина О.А. Секуляризация как духовное основание петровской политики модернизации российского общества // Вестник ВГУ. Серия: Философия. 2018. №4. С. 75-87

27.Резников К.Ю. Мифы и факты русской истории. От лихолетья Смуты до империи Петра I. М.: Вече, 2012. 560 с.

28.Рейснер М.А. Государство и верующая личность: сборник статей. СПб.: типография товарищества «Общественная польза», 1905. 423 с.

29.Реснянский С. И. Синодальный протестантизм Петра I и «Поморские ответы» старообрядцев. Русь-Россия: Выбор веры. История и современность. Сб. материалов VII межрегиональной научно-практической конференции «Духовные основы русской культуры. М.: Наука и Слово. 2011. С. 34–42.

30.Реснянский С. И. Церковно-государственная реформа Петра I. Протестантская модель или византийское преемство. М.: ЮНИТИ-ДАНА. 2009. 256 с.

31.Светлов Р.В. КонстантинВеликийиПетр I: стратегиигосударственно-конфессиональнойполитики. // Schole. Философское антиковедение и классическая традиция. Т.10. № 1. Новосибирск: 2016. С. 196-204.

32.Седов П.В. Опись гардероба боярина князя Василия Васильевича Голицына // Россия XV — XVIII столетий: Сборник научных статей. Юбилейное издание (70-летию со дня рождения профессора Р. Г. Скрынникова посвящается). Волгоград, 2001. С. 267-282

33. Симонова М.В. К.А. Булавин в отечественной историографии // Томский государственный университет. История. 2016. № 3. С. 121-128
34. Смирнов П. Иоаким, патриарх Московский. М.: тип. Л. Ф. Снегирева, 1881. 274 с.
35. Съянова Е. Русский Фауст // Знание-сила. 2014. № 7. С. 97-102.
36. Ульянов Н.И. Петровские реформы // Отклики: Сб. ст. памяти Н.И. Ульянова (1904- 1985). Нью-Хейвен, 1986. С. 9-28.
37. Уортман Р. Сценарии власти: мифы и церемонии русской монархии. В 2-х тт. М.: ОГИ, 2004. — Т. 1: от Петра Великого до смерти Николая I. 605 с
38. Цесельский Т. Речь Посполитая и Балтийская экспансия Российской империи в ХVIII в. // Петербургские славянские и балканские исследования. 2014. № 1. С. 118-132
39. Чудинов В.А. О подмене Петра Великого. М.: Традиция, 2017. 96 с.
40. Эйдельман Н.Я. «Революция сверху» в России. М.: Книга, 1989. 176 с.
41. Яворский С.И. Знамения пришествия антихристова и кончины века. М., 1782. 152 л.
42. Hughes L. Russia in the Age of Peter the Great. New Haven, CT; London: Yale University Press, 1998. 602 p

REFERENCES

1.Akishin M.O. «Obshcheye blago» i gosudarev ukaz v epokhu Petra Velikogo // Leningradskiy yuridicheskiy zhurnal. 2010. №3. S. 95–117

2.Anisimov Ye.V. Gosudarstvennyye preobrazovaniya i samoderzhaviye Petra Velikogo v I chetverti XVIII v. SPb.: Dmitriy Bulanin, 1997. 331 s.

3.Anisimov Ye.V. Petr Pervyy: blago ili zlo dlya Rossii. M.: Novoye literaturnoye obozreniye, 2019. 272 s.

4.Berdyayev N. A. Russkaya ideya: Osnovnyye problemy russkoy mysli XIX veka i nachala XX veka. Parizh: YMCA-Press, 1946. 258 s.

5.Bondarenko S. B. Filosofiya v poiskakh kul’turnykh geroyev. Kursk: KGU, 2018. 170 s.

6. Yemel’yanova T.P. Traktovki lichnosti Petra Pervogo v sovremennoy nauke i kollektivnoy pamyati rossiyan // Gorizonty gumanitarnogo znaniya. 2020. № 3. S. 59-70.
7. Zhivov V.M. Gosudarstvennyy mif v epokhu Prosveshcheniya i yego razrusheniye v Rossii kontsa XVIII veka // Vek Prosveshcheniya. Rossiya i Frantsiya. Materialy nauchnoy konferentsii «Vipperovskiye chteniya — 1987». M., 1989. Vyp. 20. S. 141—165.
8. Istoriya Rossii v sovremennoy zarubezhnoy nauke / red. V. M. Shevyrin. M.: INION, 2010. Chast’ 1. 248 s.
9. Karpachev S.P. Tayny masonskikh ordenov. M.: «Yauza-Press», 2007. 384 s.
10. Kiryukhin A. V. Tot samyy kudesnik Bryus M.: Agraf, 2003. 398 s.
11. Kozlov V. I. Tayny fal’sifikatsii. Analiz poddelok istoricheskikh istochnikov XVIII—XIX vekov. M.: Aspekt Press, 1996. 271 s.
12. Korolev S.A. Sekulyarizatsiya i desekulyarizatsiya v kontekste kontseptsii psevdomorfnogo razvitiya Rossii // Filosofskaya mysl’. 2015. № 4. S. 1 — 54.
13. Krylov A. O. Tserkovnaya reforma Petra I i teoriya sekulyarizatsii: ot publitsistiki k istoriografii // Vestnik Moskovskogo universiteta. Seriya 8: Istoriya. 2020. № 3. S. 22-46.
14. Labutina T.L. U istokov sovremennoy demokratii. Politicheskaya mysl’ angliyskogo Prosveshcheniya (1689-1714 gg.). M.: RAN, Institut vseobshch. istorii, 1994. 303 s.

15.Lavrov A. S. Vasiliy Vasil’yevich Golitsyn // Voprosy istorii. 1998. № 5. S. 61-72.

16.Mazayev G.V. Sankt-Peterburg kak gorod-simvol // Gradostroitel’stvo. 2020. № 4. S. 31-39

17.Marks K. Razoblacheniya diplomaticheskoy istorii XVIII veka // Voprosy istorii, 1989. № 1. S. 3–22; № 2. S. 3–23; № 3. S. 3–17; № 4. S. 3–19

18.Martynenko A.A. Zver’ na prestole, ili Pravda o Tsarstve Petra Velikogo. M.: Professional, 2010. 432 s.

19.Mel’nikov E.A. Rossiya mezhdu Khristom i satanoy. Kniga III. Doroga v propast’. Kursk: Izdatel’stvo Kursk, 2004. 523 s.

20.Merezhkovskiy D.S. Petr i Aleksey. M.: Veche, 2012. 544 s.

21.Neklyudova M.S., Ospovat A.L. «Okno v Yevropu»: Istochnikovedcheskiy etyud o «Mednom Vsadnike» // Lotmanovskiy sbornik II. M.: OGI, 1997. S. 255-272.

22.Perri M. Russkaya narodnaya eskhatologiya i legenda o Petre I — Antikhriste // Vestnik Sankt-Peterburgskogo universiteta. Ser. 2. Istoriya. 2016. S. 77-85.

23.Petr Velikiy: pro et contra: Lichnost’ i deyaniya Petra I v otsenke russkikh mysliteley i issledovateley: Antologiya. SPb.: Izd-vo Rus. Khrist. gumanit. in-ta, 2001. 758 s.

24.Prokopovich F. Slovo v den’ svyatogo blagovernogo knyazya Aleksandra Nevskogo, provedannoye Feofanom, yepiskopom Pskovskim, v monastyre Aleksandro-Nevskom pri Sankt-Peterburge 1718 godu// Svyatoy Aleksandr Nevskiy. 800 let. Sbornik. M.: Abris, 2018. 256 s. S. 39-52.

25.Pustarnakov V.F. Filosofiya Prosveshcheniya v Rossii i vo Frantsii: opyt sravnitel’nogo analiza. M., 2002. 341 s.

26.Radugin A.A., Radugina O.A. Sekulyarizatsiya kak dukhovnoye osnovaniye petrovskoy politiki modernizatsii rossiyskogo obshchestva // Vestnik VGU. Seriya: Filosofiya. 2018. №4. S. 75-87

27.Reznikov K.YU. Mify i fakty russkoy istorii. Ot likholet’ya Smuty do imperii Petra I. M.: Veche, 2012. 560 s.

28.Reysner M.A. Gosudarstvo i veruyushchaya lichnost’: sbornik statey. SPb.: tipografiya tovarishchestva «Obshchestvennaya pol’za», 1905. 423 s.

29.Resnyanskiy S. I. Sinodal’nyy protestantizm Petra I i «Pomorskiye otvety» staroobryadtsev. Rus’-Rossiya: Vybor very. Istoriya i sovremennost’. Sb. materialov VII mezhregional’noy nauchno-prakticheskoy konferentsii «Dukhovnyye osnovy russkoy kul’tury. M.: Nauka i Slovo. 2011. S. 34–42.

30.Resnyanskiy S. I. Tserkovno-gosudarstvennaya reforma Petra I. Protestantskaya model’ ili vizantiyskoye preyemstvo. M.: YUNITI-DANA. 2009. 256 s.

31.Svetlov R.V. KonstantinVelikiyiPetr I: strategiigosudarstvenno-konfessional’noypolitiki. // Schole. Filosofskoye antikovedeniye i klassicheskaya traditsiya. T.10. № 1. Novosibirsk: 2016. S. 196-204.

32.Sedov P.V. Opis’ garderoba boyarina knyazya Vasiliya Vasil’yevicha Golitsyna // Rossiya XV — XVIII stoletiy: Sbornik nauchnykh statey. Yubileynoye izdaniye (70-letiyu so dnya rozhdeniya professora R. G. Skrynnikova posvyashchayetsya). Volgograd, 2001. S. 267-282

33. Simonova M.V. K.A. Bulavin v otechestvennoy istoriografii // Tomskiy gosudarstvennyy universitet. Istoriya. 2016. № 3. S. 121-128
34. Smirnov P. Ioakim, patriarkh Moskovskiy. M.: tip. L. F. Snegireva, 1881. 274 s.
35. S»yanova Ye. Russkiy Faust // Znaniye-sila. 2014. № 7. S. 97-102.
36. Ul’yanov N.I. Petrovskiye reformy // Otkliki: Sb. st. pamyati N.I. Ul’yanova (1904- 1985). N’yu-Kheyven, 1986. S. 9-28.
37. Uortman R. Stsenarii vlasti: mify i tseremonii russkoy monarkhii. V 2-kh tt. M.: OGI, 2004. T. 1: ot Petra Velikogo do smerti Nikolaya I. 605 s
38. Tsesel’skiy T. Rech’ Pospolitaya i Baltiyskaya ekspansiya Rossiyskoy imperii v KHVIII v. // Peterburgskiye slavyanskiye i balkanskiye issledovaniya. 2014. № 1. S. 118-132
39. Chudinov V.A. O podmene Petra Velikogo. M.: Traditsiya, 2017. 96 s.
40. Eydel’man N.YA. «Revolyutsiya sverkhu» v Rossii. M.: Kniga, 1989. 176 s.
41. Yavorskiĭ S.I. Znameniya prishestviya antikhristova i konchiny veka. M., 1782. 152 l.
42. Hughes L. Russia in the Age of Peter the Great. New Haven, CT; London: Yale University Press, 1998. 602 p

[1] Потеряли берега. Как Петр I присоединил к России новые земли и почему их пришлось отдать. URL: https://lenta.ru/articles/2019/08/29/russian_caspian/

[2] Дугин А.Г. Геополитика Петра Великого. URL: https://rideo.tv/video/55462/

[3] Кровь стрелецкого бунта, как русофобия Петра I. URL: https://culturelandshaft.wordpress.com/;

[4] Карпачев С.П. Тайны масонских орденов. М.: «Яуза-Пресс», 2007. 384 с. С. 29.

[5] Как масонские идеи повлияли на реформы Петра I. URL: https://diletant.media/sborniki/45298969/;

[6] Щеглов А. «Всешутейший» царь-антихрист Петр Первый и его кощунства. URL: http://www.staropomor.ru/posl.vrem(5)/vseshutejshij.html

[7] Историко-культурный стандарт. URL: http://istorik-samara.ru/files/Istoriko-kulturnyj_standart.pdf

[8] Историко-культурный стандарт. URL: http://istorik-samara.ru/files/Istoriko-kulturnyj_standart.pdf

[9] Интервью газете The Financial Times. URL: http://www.kremlin.ru/events/president/news/60836

[10] Путин назвал исторических деятелей, которые могут служить примером. URL: https://ria.ru/20120206/558633590.html

[11] Путин назвал Пушкина и Петра I в числе национальных героев России. URL: https://tass.ru/obschestvo/6517663

[12] Медведев считает празднование юбилея Петра I хорошей возможностью извлечь уроки из истории. URL: https://tass.ru/obschestvo/6433064

[13] Медведев считает празднование юбилея Петра I хорошей возможностью извлечь уроки из истории. URL: https://tass.ru/obschestvo/6433064

[14] Выдающиеся люди. URL: https://www.levada.ru/2017/06/26/vydayushhiesya-lyudi/

[15] Выдающиеся люди. URL: https://www.levada.ru/2017/06/26/vydayushhiesya-lyudi/; Самые выдающиеся личности в истории. URL: https://www.levada.ru/2021/06/21/samye-vydayushhiesya-lichnosti-v-istorii/